Неточные совпадения
Овечкам от
Волков совсем житья не стало,
И до того, что, наконец,
Правительство зверей благие меры взяло
Вступиться в спа́сенье
Овец, —
И учреждён Совет на сей конец.
Хоть надобно
Овец оборонить,
Но
и Волков не вовсе ж притеснить.
В каком-то стаде у
Овец,
Чтоб
Волки не могли их более тревожить,
Положено число Собак умножить.
Что́ ж? Развелось их столько наконец,
Что
Овцы от
Волков, то правда, уцелели,
Но
и Собакам надо ж есть;
Сперва с Овечек сняли шерсть,
А там, по жеребью, с них шкурки полетели,
А там осталося всего
Овец пять-шесть,
И тех Собаки съели.
Да только я видал: до этих пор —
Хоть говорят:
Волкам и не спускают —
Что будь
Овца ответчик иль истец...
Всем плачется
и распускает толк,
Что страшный показался
волк,
Что начал он
овец таскать из стада
И беспощадно их дерёт.
«
И не диковина», твердит народ:
«Какая от
волков овцам пощада!»
Вот
волка стали стеречи.
Вот вам от слова в слово он:
«Как скоро
Волк у стада забуянит,
И обижать он
Овцу станет,
То
Волка тут властна
Овца,
Не разбираючи лица,
Схватить за шиворот
и в суд тотчас представить,
В соседний лес иль в бор».
Не наказывал Господь той стороны ни египетскими, ни простыми язвами. Никто из жителей не видал
и не помнит никаких страшных небесных знамений, ни шаров огненных, ни внезапной темноты; не водится там ядовитых гадов; саранча не залетает туда; нет ни львов рыкающих, ни тигров ревущих, ни даже медведей
и волков, потому что нет лесов. По полям
и по деревне бродят только в обилии коровы жующие,
овцы блеющие
и куры кудахтающие.
Буссе пишет, что айно, увидев в первый раз в жизни свиней, испугались; да
и Миддендорф говорит, что когда на Амуре в первый раз были разведены
овцы, то
волки не трогали их.
Мастерица Таисья инстинктивно оглянулась назад, увидела стоявших рядом смиренного Кирилла
и старика Гермогена
и сразу все поняла: проклятые поморские
волки заели лучшую
овцу в беспоповщинском стаде…
Всяк глаголяй, кроме повеленных, аще
и достоверен будет, аще
и постит
и девствует, аще
и знамения творит, аще
и пророчествует —
волк тебе да мнится во овчей коже,
овцам пагубу содевающ…»
— Как
волк посреди
овец бродит… К златоустовским пристал
и все с Гермогеном, все с Гермогеном. Два сапога — пара.
Иоссе мне понравился, он зимой должен опять быть здесь проездом из России. От него ты будешь иметь грустные об нас всех известия, которые иногда не укладываются в письмо. Мне пришло на мысль отправить эти листки к Д. Д. С. Он тебе их вручит. Таким образом
и волки сыты
и овцы целы! [Письмо, посланное с оказией, не застрянет в канцеляриях
и не будет читаться жандармами.]
Это ревнители тихого разврата, рыцари безделицы, показывающие свои патенты лишь таким же рыцарям, как
и они, посетители «отдельных кабинетов», устроиватели всевозможных комбинаций на основании правила: «
И волки сыты,
и овцы целы», антреметтёры высшей школы, политические
и нравственные кукушки, потихоньку кладущие свои яйца в чужие гнезда, при случае — разбойники, при случае — карманные воришки.
— Послушайте, Раиса Павловна, я устрою так, что Тетюев сам придет к вам с повинной! — объявил Прейн, радуясь новой выдумке. — Честное слово. Только, мне нужно предварительно войти в соглашение с генералом: пожалуй, еще заартачится. Пусть Нина Леонтьевна полюбуется на своего протеже. Право, отличная мысль пришла в голову этому Родиону Антонычу!.. Поистине,
и волки будут сыты,
и овцы целы…
Поставлены они, аки добрые псы, боронить от пыхающих
волков овцы моя, дабы мог сказать я на Страшном суде божием по пророческому словеси: се аз
и дети, яже дал ми бог!
Мы ничего не имели в мыслях, кроме интересов казны; мы ничего не желали, кроме благополучного разрешения благих начинаний; мы трудились, усердствовали, лезли из кожи
и в свободное от усердия время мечтали: о! если бы
и волки были сыты,
и овцы целы!.. Словом сказать, мы день
и ночь хлопотали о насаждении древа гражданственности.
И вот теперь нам говорят: вы должны претерпеть!
Юсов. Именно выгнать. Не марай чиновников. Ты возьми, так за дело, а не за мошенничество. Возьми так, чтобы
и проситель был не обижен
и чтобы ты был доволен. Живи по закону; живи так, чтобы
и волки были сыты,
и овцы целы. Что за большим-то гоняться! Курочка по зернышку клюет, да сыта бывает. А этот уж что за человек! Не нынче, так завтра под красную шапку угодит.
—
Овцой ты глядел, — этого не надо… А надо ни
овцой, ни
волком, а так — этак — разыграть пред ним: «Вы наши папаши, мы ваши детишки…» — он сейчас
и обмякнет.
— Молчал бы! — крикнул Ананий, сурово сверкая глазами. — Тогда силы у человека больше было… по силе
и грехи! Тогда люди — как дубы были…
И суд им от господа будет по силам их… Тела их будут взвешены,
и измерят ангелы кровь их…
и увидят ангелы божии, что не превысит грех тяжестью своей веса крови
и тела… понимаешь?
Волка не осудит господь, если
волк овцу пожрет… но если крыса мерзкая повинна в
овце — крысу осудит он!
— Нет; а ты пресентиментальная особа, Аня, — начала, укладываясь в постель, Дорушка. — У тебя все как бы так, чтоб
и волк наелся
и овца б была целою.
— Да, очень даже лучше, только, к несчастью, вот досадно, что это невозможно. Уж ты поверь мне, что его жена —
волк, а он —
овца. В нем есть что-то такое до беспредельности мягкое, кроткое, этакое, знаешь, как будто жалкое, мужской ум, чувства простые
и теплые, а при всем этом он дитя, правда?
Мамаев. Она женщина темперамента сангвинического, голова у ней горячая, очень легко может увлечься каким-нибудь франтом, черт его знает, что за механик попадется, может быть, совсем каторжный. В этих прихвостнях Бога нет. Вот оно куда пошло! А тут, понимаешь ты, не угодно ли вам, мол, свой, испытанный человек.
И волки сыты,
и овцы целы. Ха, ха, ха! Понял?
Глумов. А вот еще обстоятельство! Чтоб со стороны не подумали чего дурного, ведь люди злы, вы меня познакомьте с Турусиной. Там уж я открыто буду ухаживать за племянницей, даже, пожалуй, для вас, если вам угодно, посватаюсь. Вот уж тогда действительно будут
и волки сыты,
и овцы целы.
—
И какой же мы теперь, — продолжал Миклаков, — из всего этого извлечем урок
и какое предпримем решение, дабы
овцы были целы
и волки сыты? Вам голос первой в этом случае, Елена Николаевна.
Прямо признать за „хамами“ право на жизнь — не хочется, а устроить таким образом, чтобы
и волки были сыты
и овцы целы, — нет умения.
Мурзавецкая. Тебе всё
волки мерещатся — пуганая ворона куста боится. А меня ты куда ж? Да нет, уж лучше в
волки запиши; я хоть
и женщина, а
овцой с тобой в одном стаде быть не хочу.
Так не лучше ли бы, сударь,
и ворота держать на запоре,
и собакам-та не прикидываться
волками;
волк бы жил да жил у себя в лесу, а
овцы были бы целы!
Драч совесть выдает свою за образец,
А Драч так истцов драл, как алчный
волк овец.
Он был моим судьей
и другом быть мне клялся;
Я взятки дать ему, не знав его, боялся;
Соперник мой его
и знал
и сам был плут,
Разграбя весь мой дом, призвал меня на суд.
Напрасно брал себе закон я в оборону:
Драч правдой покривить умел
и по закону.
Тогда пословица со мной сбылася та,
Что хуже воровства честная простота:
Меня ж разграбили, меня ж
и обвинили
И вору заплатить бесчестье осудили.
— Бога не вижу
и людей не люблю! — говорит. — Какие это люди, если друг другу помочь не могут? Люди! Против сильного —
овцы, против слабого —
волки! Но
и волки стаями живут, а люди — все врозь
и друг другу враги! Ой, много я видела
и вижу, погибнуть бы всем! Родят деток, а растить не могут — хорошо это? Я вот — била своих, когда они хлеба просили, била!
Слышавше же древляне, яко опять идет, сдумавше с князем своим Малом: «аще ся ввадит
волк в
овцы, то выносить все стадо, аще не убьють его; тако
и се, аще не убьем его, то вся нас погубить», послаша к нему, глаголюще: «Почто идеши опять?
И пусть заседатель за то отрапортуется больным
и пьет себе дома эту добавочную ординарию
и на улицу не выходит, а свой мундир, одной с полицейским формы, отпустит Рыжову, от чего сей последний, вероятно, не найдет причины отказаться,
и будут тогда
и овцы целы
и волки сыты.
— Нет, это у вас все мудреное. У меня, брат, все простое, мужицкое. Я ваших чох-мох не разумею. У вас все такое в голове, чтоб
и овцы были целы
и волки сыты, а этого нельзя. Этак не бывает.
Мальчик стерег
овец и, будто увидав
волка, стал звать: «Помогите,
волк!
волк!» Мужики прибежали
и видят: неправда. Как сделал он так
и два
и три раза, случилось —
и вправду набежал
волк. Мальчик стал кричать: «Сюда, сюда скорей,
волк!» Мужики подумали, что опять по-всегдашнему обманывает, — не послушали его.
Волк видит, бояться нечего: на просторе перерезал все стадо.
Что же касается до гуманных чувств, то есть до того, чтобы никому не мешать
и ни у кого не отнимать ничего — так этот принцип мы даже у хищных животных видим;
волки не бросаются друг на друга, чтобы отнять добычу, а предпочитают ее добывать сами; шакалы
и гиены ходят целыми стаями,
и кровопролитные войны между ними весьма необычны [; вообще — ворон ворону глаза не выклюнет] — [Но
волки овец таскают; значит, принцип нестеснения чужой деятельности у них слаб?
На этом-то основании
и волк не дерется с
волком, а хватает
овцу, еще никем не захваченную, из-за которой истории быть не может.
Эти «
волки» с руками накроют, бывало, в лесу коровенку либо
овцу, тут же зарежут да на воз
и на базар.
Они так
и начали — отрезали у живой
овцы «четверть», спекли ее
и съели, а остальное оставили в овраге, — а сюда пришел в самом деле
волк и прекратил терзательные мучения
овцы и сволок
и сожрал ее всю без остатка, а пастухи, не найдя
овцы на другой день, заподозрили друг друга в краже, подрались
и друг друга выдали.
В соседнем с нами селе пастух Игнашка с подпаском, например, захотели «есть убоину»
и с этой целью сами вдвоем отлучили одну исправную телом
овцу от стада
и сволокли ее в лесной овраг, чтобы тут зарезать
и начать ее есть; а на деревне сказать, что ее
волк съел.
Волк хотел поймать из стада
овцу и зашел под ветер, чтобы на него несло пыль от стада.
— Могу! — ответил он решительно
и даже не без веселости. — Се сон де пустяки. Мы всю эту штуку вам во как обделаем!
И овцы будут целы,
и волки сыты. Это я все могу, а только ты, Нюта, не сердись. Дутье-то в сторону! А лучше протяни-ка лапку старому другу!.. Честно
и открыто протяни! От сердца! Ну, Нюта!.. Что же?.. Я жду!.. — ласково понудил он, после короткого выжидательного молчания, подставив ей свои ладони. — Хочешь услуги от меня, так мирись!
Когда окунь вследствие голода мучает платву, паук мучает муху,
волк овцу, они знают, что делают то, что должно быть
и совершается то самое, что должно быть;
и потому, когда
и окунь,
и паук,
и волк подпадают таким же мучениям от сильнейших их, они, убегая, отбиваясь, вырываясь, знают, что делают всё то, что должно быть,
и потому в них не может быть ни малейшего сомнения, что с ними
и случается то самое, что должно быть.
— Чтобы"
овцы были целы
и волки сыты"? — спросила я
и рассмеялась.
Вот
и можно было бы сделать так, как говорит Домбрович, чтобы
и"
волки были сыты,
и овцы целы".
— Очень простую вещь. Тратить свою красоту, молодость
и ум так, чтобы"
и волки были сыты,
и овцы целы". Жить с прохладцей
и, — протянул он, — ничего не бояться.
Все устроилось так, что, как говорит пословица,
и овцы остались целы,
и волки были сыты.
«Савуар вивр» — значит умение подчиняться обстоятельствам, выгодная служба
и нашим,
и вашим, умение так распорядиться, чтобы
и волки были сыты,
и овцы были целы, а также
и свой карман набить.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, чтó выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб
и волки были сыты
и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…»
и всё с таким выражением, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, чтó они
и кто мы».